В Греции

Не помню я про ход резца — Какой руки, какого века,— Мне не забыть того лица, Любви и муки человека. А кто он? Возмущенный раб? Иль неуступчивый философ, Которого травил сатрап За прямоту его вопросов? А может, он бесславно жил, Но мастер не глядел, не слушал И в глыбу мрамора вложил Свою бушующую душу? Наверно, мастеру тому За мастерство, за святотатство Пришлось узнать тюрьму, суму И у царей в ногах валяться. Забыты тяжбы горожан, И войны громкие династий, И слов возвышенный туман, И дел палаческие страсти. Никто не свистнет, не вздохнет — Отыграна пустая драма,— И только всё еще живет Обломок жизни, светлый мрамор.